Ахматова Анна Андреевна

Анна Андреевна АХМАТОВА (1889-1966) - великая русская поэтесса начала свой творческий путь в 10-х годах XX века в рядах литературного течения акмеизм, провозглашающего приоритет реальных жизненных ценностей, материального вещного мира над туманными и абстрактными символами. С самого начала ее поэзия была тесно связана с традициями русской классической литературы, с ее духовностью и гуманистическим пафосом. А. Блок назвал А. Ахматову «настоящим исключением» среди акмеистов.

Первые сборники ее стихов: «Вечер», «Четки» — включают в себя стихи, проникнутые глубоким драматизмом, мотивами беды, тоски, горя, катастрофы. Центральное место в этих сборниках за­нимает любовная лирика, лирика несбывшихся надежд, иллюзий, разочарований, «изящной печали», как сказал С. Городецкий.

В 20-е годы тематика ее стихов значительно расширяется. В пер­вую очередь, усиливается гражданский, патриотический пафос, вызванный обстоятельствами общественной жизни, когда перед интеллигенцией встал вопрос: «Куда идти, в каком сражаться ста­не?» (сб. «Подорожник», «Аппо Домш).

В отличие от многих ее современников, А. Ахматова ни на миг не помышляла об эмиграции, хотя жизнь ее в советской России была чрезвычайно тяжела:

Никто нам не хотел помочь,

За то, что мы остались дома,

За то, что город свой любя,

А не крылатую свободу,

Мы сохранили для себя

Его дворцы, огонь и воду.

Под колесами репрессий оказались ее муж, затем сын, а в 1946 году и сама Ахматова подверглась резкой и незаслуженной крити­ке и была исключена из Союза писателей. Тем не менее, А.Ахмато­ва оказалась человеком с «несломленной душой». Светлой памяти многочисленных жертв сталинских репрессий она посвятила свой «Реквием», написанный в 1935—1940 гг., но опубликованный толь­ко в 1987 году. Даже в первую волну «оттепели» 50 — 60-х годов не­возможно было донести до людей через печатные органы гневную силу и правду этих строк:

Это было, когда улыбался

Только мертвый, спокойствию рад,

И ненужным привеском болтался

Возле тюрем своих Ленинград.

«Камерная» поэтесса, «царскосельская веселая грешница», все­общая любимица, как характеризовала сама себя Ахматова, вспоми­ная молодость, стала выразительницей всего исстрадавшегося наро­да. Через ее стихи кричит «стомильонный народ» и поэтому, подво­дя итоги своему творчеству, она с полным основанием сказала:

Нет, и не под чуждым небосклоном,

И не под защитой чуждых крыл,

Я была тогда с моим народом

Там, где мой народ, к несчастью, был.

Лирика («Я научилась просто, мудро жить...». Сероглазый король. «Сжала руки под темной вуалью...». «Когда в тоске самоубийства...». «Не с теми я, кто бросил землю...». «Небывалая осень построила купол высокий...». Творчество. Клятва. Мужество. Приморский сонет. Родная земля).

Ранняя лирика А. Ахматовой почти полностью сосредоточена на любовных переживаниях лирической героини. Как правило, А. Ах­матова фиксирует нюансы мыслей и чувств отвергнутой женщины, понимающей, что вместе с возлюбленным от нее уходит сама жизнь:

Я сбежала, перил не касаясь,

Я бежала за ним до ворот.

Задыхаясь, я крикнула:

«Шутка Все, что было.

Уйдешь, я умру».

Улыбнулся спокойно и жутко

И сказал мне: «Не стой на ветру»

(«Сжала руки над темной вуалью» 1911)

Сама героиня может быть разной: и светской красавицей, и де­ревенской бабой, и молодой монахиней, и цирковой артисткой — но суть у нее одна — способность любить, умение сохранить гор­дость и достоинство в самых, казалось бы, безвыходных и унизи­тельных ситуациях.

В первых же стихах поэтессы наметилась такая особенность ее поэзии, как внимание к точной и выразительной детали, по кото­рой можно понять оставшееся невысказанным состояние героини, к жесту, выражению лица, интонации. Так возникает характерная ахматовская «вещная символика», создающая особый подтекст, подводное течение стиха, усиливающее его динамику.

В стихотворении «Песня последней встречи» (1911) трагедия покинутой женщины, умеющей и вынужденной владеть собой в самых сложных ситуациях, передается через жест, произвольно отпечатавшийся в ее памяти, ставший символом ее растерянности: «Я на правую руку надела / Перчатку с левой руки», а беспредель­ное отчаяние героини — через эмоциональную деталь: «Показалось, что много ступеней, / А я знала: их только три».

В самом, пожалуй, известном стихотворении А.Ахматовой «Серогла­зый король» (1910) именно подводное течение стиха, основанное на не­досказанности, намеках, психологических деталях, вносит подлинный драматизм во внешне беспристрастное произведение. И хотя прямо о любви в нем не говорится ни слова, читатель понимает, что речь идет о любовном треугольнике, который может быть разрушен только при ус­ловии смерти одной из сторон. Соответствует содержанию и ритмика стиха, соединение в одном произведении разных стихотворных разме­ров, разной длины стихотворных строк, передающих то неровное бие­ние взволнованного сердца, то прерывистое дыхание, то парение духа.

Своеобразен и объект любовного чувства героини: не идеализи­рованный рыцарь «без страха и упрека», а демон, порой «равнодуш­ный, наглый и злой», но обладающий неизъяснимым обаянием: «О как ты красив, проклятый!» Он подчиняет силе своего взгляда, своей воле героиню, тоже самобытную и самолюбивую : «А я не могу взле­теть, / Хоть с детства была крылатой». Любовь превращается в по­единок сильных личностей (ст. «Он любил...» (1910), «А, ты думал я тоже такая...» (1921), «Тебе покорна? Ты сошел с ума!..» (1921).

В сборнике «Четки» появляются стихи, повествующие о преодо­лении любовной тоски, о понимании того, что жизнь прекрасна, бесконечна и непостижима, что природа и Бог могут врачевать не- зарастающие раны любви:

Я научилась просто, мудро жить,

Смотреть на небо и молиться Богу,

И долго перед вечером бродить,

Чтоб утомить ненужную тревогу.

Когда шуршат в овраге лопухи

И никнет гроздь рябины желто-красной,

Слагаю я веселые стихи

О жизни тленной, тленной и прекрасной.

(1912)

Хотя А. Ахматова широкой читающей публике стала известна в первую очередь своей любовной лирикой, по ее словам, научившей женщин говорить и, добавим, понимать себя и свои чувства, не ме­нее талантливы, искренни и глубоки стихи гражданской тематики.

В 1917 году, когда многие поэты покидают Россию, охваченную революционным безумием, она отказывается это сделать, понимая невозможность прожить без того, с чем навсегда срослась душа. Об этом говорит стихотворение 1917 года «Когда в тоске самоубийст­ва...» С горечью признавая, что страна стоит на краю гибели («...на­род /Гостей немецких ждал / И дух суровый византийства / От рус­ской церкви отлетал, ... приневская столица, / Забыв величие свое, / Как опьяненная блудница, / Не знала, кто берет ее...»), поэтесса решает до конца испить чашу страданий, выпавших на долю наро­да, разделить его судьбу. На предложение покинуть родину она не считает возможным отвечать. Даже слышать она не желает этих ос­корбительных для ее достоинства слов:

Но равнодушно и спокойно

Руками я замкнула слух,

Чтоб этой речью недостойной

Не осквернился скорбный дух.

Эта же мысль звучит и в стихотворении «Не с теми я, кто бросил землю». Поэтессе жалок добровольный изгнанник, так как жизнь его бессмысленна. В годы суровых испытаний не себя спасать надо:

А здесь, в глухом чаду пожара,

Остаток юности губя,

Мы ни единого удара Не отклонили от себя.

(1922)

В годы Великой Отечественной войны А. Ахматова пишет стихи «Клятва» (1941), «Мужество» (1942), в которых выражается общее для всего народа чувство. «Я» заменяется на «мы»: «Мы детям клянемся, клянемся могилам, / Что нас покориться никто не заставит!» (1941). Гражданское, патриотическое чувство согревает все творчество по­этессы. Никакие невзгоды личной судьбы не поколебали его. Стихо­творение «Родная земля», написанное в 1961 году, имеет эпиграф из стихотворения 1922 «Не с теми я, кто бросил землю...», тем самым под­черкивается преемственность чувства родины. Очень простое по сти­листике и образности, оно без лишней патетики демонстрирует орга­ничность ахматовского патриотизма: «Хворая, бедствуя, немотствуя на ней, / О ней не вспоминаем даже... / Но ложимся в нее и становим­ся ею,/ Оттого и зовем так свободно — своею».

«Реквием», который создавался с 1935 по 1940 годы, связан с лич­ной трагедией поэтессы, у которой был репрессирован единствен­ный сын. Но это произведение — о горе целого народа, безвинно страдающего «под кровавыми сапогами и под шинами черных марусь». Поэтесса смотрит на себя как бы со стороны: «Нет, это не я, это кто-то другой страдает. / Я бы так не могла...». Помогает выне­сти личное горе единство с другими людьми, растворение в их стра­даниях. Горе приобретает общечеловеческий, всем понятный ха­рактер: «Буду я, как стрелецкие женки, / Под кремлевскими баш­нями выть». Это горе сдержанно и молчаливо, оно сравнивается со страданиями Богоматери у распятого Христа. В «Реквиеме» звучат мотивы народных песен, похоронных плачей и причитаний (гл. 1, 2, 5), возвышенный стиль оды (гл. 7 «Приговор»), исповедальный стиль внутреннего монолога (гл. 8, 9), обличительные зарисовки реальных фактов, преломленных исстрадавшейся душой, высеченных в па­мяти навсегда («Вместо предисловия», «Посвящение», «Вступле­ние», «Эпилог»). Тема памяти становится главной в «Реквиеме». Это и сострадательная память о бесчисленных жертвах сталинских ре­прессий, и память — приговор мучителям, который, верит поэтес­са, когда-нибудь вынесет история:

...и в смерти блаженной боюсь

Забыть громыхание черных марусь,

Забыть, как постылая хлюпала дверь,

И выла старуха, как раненый зверь.

Произведение такой трагедийной силы, разоблачающее и обли­чающее преступную власть и внушающее уверенность в суде над ней и возмездии, в ту пору, когда оно создавалось, невозможно было хранить даже в рукописях. У этого произведения особая судьба — оно сохранилось в памяти близких друзей поэтессы, тех, кому было доверено знакомство с ним. И память сохранила все до последней строчки. Без этого произведения невозможно полностью предста­вить не только творчество А. Ахматовой, но и пути развития русской литературы в целом.